«Молитва требует покоя, а у вас его сейчас нет. Вас тащат в разные стороны. Потом устаете физически очень. При этом молитва не пойдет. Первое для нее – покой, чтобы не тащили никуда, не теребили бы. Когда так жизнь идет, то молиться нужно умом, не обращая внимания, что душа не отвечает. Вникайте в слова молитвы. Ничего, пусть умом, пусть как-нибудь, но молитесь, молитесь. Не спрашивайте с себя того, что вы сейчас не можете дать. Не приходите в отчаяние. Успокоится ваша жизнь, тогда можно будет, а теперь нет».
Такое состояние, о котором говорил отец Алексий (Мечев), теперь знакомо многим. Покоя в жизни очень мало, помех же и препятствий к молитве, к сосредоточенности – очень много. И вот в таком состоянии можно или надрываться от неудовлетворенности, или откладывать «на потом» (авось когда-нибудь жизнь успокоится), или в бессилии терзаться отчаянием, не видя впереди никаких возможностей как-то выйти из такого состояния. Отец Алексий, между прочим, обращает внимание не на то, как можно оценить свое состояние, чего ждать или добиваться, а на единственно нужное и возможное в условиях большого жизненного беспокойства – на внимание к словам молитвы. Пусть времени мало на молитву, но и малое пусть будет со вниманием. Пусть только умом что-то воспринимается, но все-таки воспринимается. А не пролетает мимо. Пусть душа устала, не в силах ничего уже воспринимать – но просто внимательное, вдумчивое произношение молитвенных слов сделает свое дело: душа не останется совсем без пищи, без навыка к молитве, без потребности в молитве. Если только ждать, когда будут условия, когда будет тишина и покой, не делая возможного теперь, то в этом случае есть опасность не суметь войти в стихию молитвы, вдуматься в привычные слова, пережить их, оживить ими иссохшую и окаменевшую душу. Опасность серьезная, потому отец Алексий и просит: «как-нибудь, но молитесь!»
На вопрос, как оживить Церковь, отец Алексий отвечал: «Молиться».
Молиться! Молиться ведь тоже уметь надо, значит, и учиться молиться надо. Наука эта не привьется, если жизнь будет не соответствовать заповедям Божиим. Иногда какая-то мелочь на первый взгляд, но вызванная недобрым чувством, может навредить себе и другим так заметно, что тогда о молитве говорить даже странно. Оживить Церковь – это все силы приложить каждому, включая и иерархию, чтобы жизнь была (семейная, личная, общественная) по заповедям Божиим. Жизнь такой без молитвы не будет. Молитва и жизнь нераздельны. Если каждый будет думать о том, что его жизнь, даже просто личная, домашняя, никого не касается и он волен вести себя как ему вздумается, то рано или поздно он будет или пустоцветом в Церкви, или, еще хуже, предметом соблазна и камнем преткновения для тех, кто по имени христианина хотел бы видеть и жизнь христианскую. Никакие реформы, решения, самые благие мероприятия не могут сделать церковное общество живым, если не позаботиться каждому его члену о жизни по евангельским заповедям и о молитве, которая очищает, вдохновляет, исправляет эту жизнь. Конечно, это же, только в большей степени, относится и к пастырям Церкви. Пример жизни самого отца Алексия свидетельствует об этом. У него в храме это особенно ощущалось. Его молитва держала многих, объединяла около него, вдохновляла на труд и терпение, несла семьям тех, кто общался с ним, тот мир и свет, который был так нужен, чтобы жить. Он опытом знал, как необходима молитва для жизни и каждого человека, и семьи, и общества, и всей Церкви, потому и указывал на самое могущественное средство ожить – молитву.
О молитве Иисусовой отец Алексий говорил: «Число раз – не важно. Главное – как можно чаще. Ешь, пьешь, ходишь, говоришь, работаешь – все время надо ее читать про себя или в уме. Ночью проснешься – тоже. Только как можно проще, совсем-совсем просто».
Обычно нам кажется, что это занятие – для пустынников, отшельников, для тех, кто условиями жизни не связан так, как мы, простые люди, с работой и хлопотами, мешающими помнить о молитве. Между тем отец Алексий говорил это не монахам, не отшельникам или пустынникам, а таким же обычным людям, работающим, спешащим, устающим днем, не всегда крепко спящим ночью. Почему же он все-таки советовал именно Иисусову молитву? Вероятнее всего, потому, что она короче других, что в ней нет ни одного слова, которое бы как-то отвлекло от самого главного – от Господа, что она ставит человека непосредственно пред Богом, что она доступна всем. Ни особого ума здесь не надо, ни вдохновения, ни многословия. Одно важно – простота. И еще: ни в коем случае нельзя мечтать о себе (я-то, мол, уж за спасение души как следует берусь, вон какой молитвой занимаюсь!). Где «я» – там все ненадежно, все подпорчено самолюбием и далеко от Бога. Основное правило при этом: как можно чаще и проще. И – везде, всегда, без счета и оглядки на себя.
«…Все дело в том, чтобы читать ее с чувством покаяния (речь о молитве Иисусовой). Все внимание – на слова: «Помилуй мя, грешную». Бывало, когда не слышишь, что читают, или не понимаешь, что поют в церкви, начнешь читать ее – и рассеянность пропадет, мысли и помыслы куда-то исчезают и является молитвенное настроение».
Отец Алексий, говоря так, из личного опыта знал, что очень мешает на молитве рассеянность. Она не проходит сама собой и в храме. Помочь сосредоточиться на церковной молитве может молитва Иисусова, но если у нас уже есть опыт повторения ее очень просто, с чувством покаяния. Кратко ее читать (хотя бы два слова: «Господи, помилуй») можно везде и всюду. Чем больше самых различных причин, которые мешают молиться, тем усерднее должно было бы наше обращение к такой молитве. Но и это нам трудно. Все, кто пробует заниматься ею, все подтвердят, как трудно удержать мысли от парения, от бесполезных разговоров, обдумывания еще не наступившего или перебирания подробностей прошедшего. Удержать, чтобы заняться молитвой, трудно, но преодоление своего нежелания может помочь нам выработать привычку собирать мысли на словах молитвы в храме, а настроиться на молитву, то есть сердцем войти в нее поможет навык к молитве Иисусовой. Только ни в коем случае нельзя позволять себе мечтать о том, что вот так постепенно выработается из меня «делатель молитвы Иисусовой»! Кто знает свои грехи и немощи, тому важно одно: «помилуй!» Кто не знает – тому знать надо. Если не видишь за собой, то это не значит, что их нет. Это значит, что слеп человек духовно, потому самое главное в этой молитве – покаянное чувство (обращение): «помилуй!»
«Установи порядок во всем».
Это тоже совет отца Алексия. На вид обычный, привычный, ничего особенного не значащий совет. А между тем далеко не каждый умеет вести строго упорядоченную жизнь. Обычно кажется, что порядок – это всегда скука и сухость, что человек порядка, как и долга, – человек неинтересный, вечно ограниченный своими представлениями, скованный, не знающий вкуса свободы и удали. Но в жизни анархия, произвол, безтолковая сутолока мыслей, необдуманных поступков, на ветер брошенных слов… что это все? Достоинство тех, кто не умеет упорядочить свою жизнь? Нет, к порядку во всем надо себя приучать, тогда легче будет одолевать и те трудности, которые принесет каждому невидимая брань. Порядок необходим и потому, что нельзя жить, не думая о находящихся рядом. Порядок нужен и для своей внутренней жизни, для молитвы, для размышлений в пути, для оценки всех своих поступков. Прав отец Алексий – нужен всюду порядок и во всем.
Человек молится, а молитва его – будничная. Очень иногда трудно бывает. Он старается, а молитва его сухая, рассеянная. И вот посылается ему в утешение, в поощрение дивная, светлая молитва. Это как бы небесная симфония. Духовная музыка, которая наполняет его душу. На него изливается сверху как бы поток дивных, небесных звуков, и проходят у него усталость, уныние. Он может даже забыть, где он находится. Радость, покой, мир наполняют его душу. Вот что дается Богом человеческой душе в утешение и поощрение – и только. Ждать и просить этого никогда не следует.
Отец Алексий, говоря о том, что не следует ждать и у Бога просить утешения свыше, имеет в виду нашу склонность к духовному сластолюбию. Но это только наш недостаток, и его беречь, питать мечтами, конечно, не следует. Молитва, как и любое дело в духовной жизни, требует терпения, постоянства и мужества. Отказать себе в желании утешения свыше – тоже мужество. Когда Господь найдет нужным и полезным – пошлет и утешение, и ободрение, и вдохновение. Усталость в такой момент забудется, человек может почувствовать себя помолодевшим и способным на подвиги. И будет ему дано все для того, чтобы такое желание осуществить: терпеть свою сухость, бессилие своей молитвы, безрезультативность усилий, терпеть тех, кто составляет его окружение (как и окружающие терпят его), не опускать рук, когда никто не ценит усилий, делать не ради поощрений, а по чувству долга перед Богом и совестью – все это и многое другое придется испытывать куда более длительное время по сравнению с минутами духовной радости, внутреннего умиротворения и полного блаженного покоя. Зачем же так устроен путь жизни, зачем так много на этом пути колючек, больно ранящих душу?
Затем, что путь жизни готовит нас к настоящей жизни в Боге, а она невозможна для нас до тех пор, пока мы не освободимся от самомнения и самолюбия. Не будь таких смен – мы бы твердо уверены были, что всего добьемся сами. Мысль эта – самим стать для себя Богом – не давала покоя даже ангелам, что и привело к отпадению части их («буду подобен Всевышнему»). Гордыня может стать высокой стеной на нашем пути, и ничем, кроме смирения, ее не одолеть. Смирению и учит нас Господь, допуская периоды сухости, бессилия, беспомощности. По мере смирения они будут уменьшаться.
«…Прелесть донимает людей духовных больше тогда, когда они стараются всеми силами любить Бога, но сами себя все же любят больше ближнего своего».
Отец Алексий видел многие примеры того, как самолюбие упорно отстаивает свои права в душах тех, кто искренне хотел бы любить Господа. Можно прочитать в советах св. отцов, что любовь к Богу приходит с молитвой, в ответ на многие подвиги и лишения, которыми подвергают себя ради Христа. И все это так, если не забывать о том, что подвижники всех веков прежде всего боролись с самолюбием. Теперь многие могут не догадываться даже, что не просто так, не случайно многие подвиги не даны нашему времени, то есть нет возможности, нет условий, нет сил, нет примеров, нет руководителей… Нет потому, что есть очень много самолюбия в каждом. И редко кто понимает, как же опасно, как трудно любое духовное устремление очистить от предательского самолюбия. Оно гасит молитву, извращает дружеские отношения, укореняет в душе недоверие ко всем и всему, портит характер, омрачает добрые чувства. Проверить «недоброкачественность», то есть пораженность души самолюбием, легко можно по отношению к ближним. Где «я» на первом месте, где «мои» интересы важнее и ценнее, где другим место на задворках, там даже самые большие усилия любить Бога могут привести к опасному состоянию – прелести. Почему? Все потому, что Бога любить после себя нельзя. Господь будет или на первом месте в душе – или Его не будет совсем в жизни, одни слова останутся да притворство. А ближние здесь какую роль играют? Ближние указывают каждому на то, способен ли человек расстаться с драгоценным «я» или дальше слов дело не пойдет. Способен тот, кто хочет своему самолюбию предпочесть Бога. Тогда ему нетрудно будет забыть о себе ради ближнего. Но это требует не одного порыва. А труда и терпения всей жизни. Тогда не будет опасности впасть в самообольщение, не будет и безконечных обид ущемленного самолюбия. Тогда жизнь будет не ареной борьбы одного самолюбия с другими, а трудом над преодолением самолюбия с помощью Божией в себе и пониманием, сочувствием с готовностью помочь в этом же другим.
«Молиться как-нибудь, говорит Марк Подвижник, состоит в нашей силе, а молиться чисто есть дар Божьей благодати. Итак, что сможем, то и пожертвуем Богу, хотя количество (для нас возможное) и Божья сила изольется в немощную душу, и молитва сухая, рассеянная, но частая – всегдашняя, обретши навык и обратясь в натуру, соделается молитвой чистой, светлой. Пламенной и достодолжной». Из письма отца Алексия.
В этом письме отец Алексий обращает наше внимание на то, что нам по силам, – на молитву такую, какая уж получается. «Как-нибудь», но не из презрения, невнимания, механически, а по духовной немощи, которая часто сопровождает усталую душу, может молиться каждый. Если же постарается, то сможет молиться и чаще. Пусть не подолгу, пусть среди дел, пусть совсем не так, как хотелось бы – спокойно, перед иконами, но все-таки с желанием как можно чаще вспоминать Господа. Так, при желании, можно. И помеха здесь не столько дела, сколько привычка не контролировать свои мысли. Если же мы поставим перед собой задачу позамечать: сколько времени уходит у нас и на что? Руками мы делаем привычное, а в голове что? Разговоры, повторяемые про себя, воспоминания, обсуждение, рассуждение (еще дай Бог, чтобы не осуждение) и просто так текущие обрывки мыслей, на которых уже никакого внимания не обращается. Если это отложить, а заставить себя хотя бы и против воли обратиться к Господу, то можно будет убедиться в правоте и Марка Подвижника, и отца Алексия.
Господь усердие наградит хотя бы минутными искорками Своей благодати, и молиться в какой-то миг станет легко. Пусть недолго такое продлится, но, главное, наше усердие этим как-то подержится, и если не поддадимся лени и самооправданию, то навык часто молиться приведет к тем результатам, о которых писал отец Алексий.
«Знаешь свой долг, и нужно его спокойно и твердо исполнять. Иисусову молитву читать нужно».
Интересно, что отец Алексий исполнение долга соединяет с чтением Иисусовой молитвы. Почему? Разве без этой молитвы или вовсе без всякой молитвы нельзя выполнить свой долг? Мы же знаем немало примеров того, как свято выполняли долг люди, совсем не считающие себя христианами.
Да, были и такие примеры, но отец Алексий своим духовным чадам говорил не просто о выполнении долга, но о служении Богу через это выполнение. Служить же Богу без призывания Его Имени, без обращения к Нему нельзя. В беседе с Мотовиловым Преподобный Серафим говорил, что всякое доброе дело, не ради Христа делаемое, не принесет душе человека благодатный плод Святого Духа. Вот потому и старался отец Алексий в своем обращении к близким приучить всех к памяти о Господе при выполнении долга. Кстати, выполнять долг только потому, что это долг, – трудно и порой безрадостно. Ведь далеко не все по долгу исполненное может радовать приятным, явным результатом. Обращение к Господу, молитва Ему скрасит все трудности, поможет с надеждой делать все, что по долгу требуется. С надеждой и терпением. Да и силы даст исполнять этот долг, ведь чаще всего это не то, что «я хочу», а то, что «надо», хочу ли того или нет, есть ли настроение или нет, легко ли выполнимо или нет. «Я должен», – и все. Надо. Чтобы это «надо» не было тяжким бременем, надо читать молитву Иисусову – и с ней тяжесть всех препятствий будет облегчаться и душа крепнуть.
«Иисусова молитва – серьезное дело. Надо постоянно иметь перед собой Господа, как бы ты находишься перед каким-нибудь важным лицом, и быть как бы в постоянной беседе с ним».
Отец Алексий, говоря о молитве, подчеркивал каждый раз какую-нибудь отдельную необходимую черточку в поведении того, кто хотел научиться молитве. Здесь, говоря о молитве Иисусовой, указал на необходимость учиться так помнить о присутствии Господа, чтобы не позволять себе никакого расслабления, лени, неблагоговения, всего того, что никто себе не позволит в присутствии важного лица. Это серьезное замечание, так как иногда, по привычке все себе прощать и во всем снисходить, мы так уж много себе позволяем, что все меры переходим. Может выработаться привычка на все свысока смотреть и даже к священному в жизни – к словам молитвы, например, – относиться без должного благоговения. Это всегда плохо, в отношении же к молитве – особенно. Поэтому отец Алексий и напоминает, что для желающего научиться молиться надо уметь хранить благоговение и быть постоянно сосредоточенным на одном, то есть как бы всегда беседовать с Господом. Вначале это может утомлять, так как внимание привыкло блуждать, но, говорят знающие, что это усердие венчается навыком к такой молитве и с нею уже человек приходит к пределу желаний: душа знает Господа своего и больше ничего не хочет.
«Как приобрести любовь к Богу? Чаще надо вспоминать, что сделал для нас Господь и что Он делает. Все, все житейские дела надо освящать Христом, а для этого Иисусова молитва. Как хорошо и радостно, когда солнышко светит, так же хорошо и радостно будет на душе, когда Господь будет в сердце все нам освящать».
Любовь к Богу кажется нам такой недосягаемой добродетелью, что отцу Алексию, сказавшему простые слова о любви к Богу, трудно верить. Веришь, конечно, но глубже копошатся мысли: а что сделал мне Господь? Что Он для меня делает? С этого, вероятно, и надо начать. Невнимательным и неблагодарным трудно доказать, что все доброе, начиная просто с самой жизни, – дар Божий. Они согласятся, но радости от этого не прибудет. Надо слишком решительно оторвать от себя влюбленный взгляд, чтобы не угодить в пустоту вокруг собственного самолюбия. Мы не видим из-за него жизни как дара любви Божией. Не умеем ценить время и возможности, не хотим признать и их даром Божиим. Вроде бы есть и должны быть. Когда так смотрят многие, а еще большее количество видит и уверено, что только своим трудом все завоевано, трудно думать о любви Божией. Потому и живут «без солнца». Все серо, все не так, всего мало, все плохо. Трудность положения в том, что признать в себе засилье самолюбия не хочется, а если и можно, то тянет оправдаться его естественным состоянием. Кому же тогда я нужен, если о себе не сумею позаботиться? Это ли не законный вопрос? Законный, но для неверующего. Если же мы живем так, как и «неимущие упования», по слову Апостола, то неудивительно, что слова о любви к Господу, о Его любви к нам – только слова. А если хочется сделать, чтобы они обрели силу, что тогда?
Тогда молитвой надо освещать и освящать каждое дело, слово и мысль. Собственно, в этом все: или с молитвой живем и Бога учимся помнить, благодарить и любить, или любим себя, заняты собой и до молитвы дела нет. Просто все – и все так трудно. Но если с Богом – одолимо!
«Ум – это только рабочая сила у сердца».
Отец Алексий любил это повторять. Но так может быть (чтобы ум помогал добро творить) только при добром сердце. Если же сердце злобой горит, ум не перестает быть силой, но становится силой разрушения. Это мы теперь видим везде. Не дураки выдумали огромное количество всех способов массового поражения людей, изготовили, хранят… Иногда, правда, ум как бы притупляется, куда-то отходит, люди массами подвергаются удивительной обработке, глупеют на глазах, переставая понимать, что рубят сук, на котором сидят. Тогда тоже можно сказать, что большинство ведет себя как в басне Крылова «Свинья под дубом». Где же ум? Почему человек так черств, так недальновиден, так глупо вредит себе и всем вокруг? И это по одной причине – испорченности сердца. Не ум, а сердце – направляющая сила. Способность человека выбирать добро или зло регулируется сердцем. Все это знают, но не все так серьезно думают, что сердцем определяется жизнь, ее направленность, ее наполненность. Ум, развитый и верно направленный, конечно же, ценное качество. Но не все знают, не всегда задумываются многие о том, как страшно иметь испорченное, злобное сердце. Тогда и сильный ум только повредит, в то время как доброе сердце и не очень завидный ум сделает желанной поддержкой, надежной помощью и верным сотрудником. Главная задача Христианина – чистить сердце, беречь его чистоту и свободу от страстей. Тогда ум, даже очень скромный, поможет сделать все нужное, и не будет у человека ощущения ущемленности, наоборот – с добрым сердцем в душе всегда полная гармония. Пусть одни призваны вершить великие дела, а другие – менее заметные, но не менее необходимые. Главное – сделать свое дело на совесть, во славу Божию и во благо людям.
«Преподобный Исихий говорит, что без частого призывания Имени Иисуса Христа невозможно очистить сердце». Из письма отца Алексия.
Отец Алексий пользовался опытом святых молитвенников и хотя жил в миру, но не считал условия жизни основным препятствием ко спасению души. Мешают условия или помогают только при активном отношении к главному делу жизни духовной. Мешают, но не препятствуют, когда способствуют рассеянности, когда дергают человека и только создают неспокойную обстановку. Но при любых условиях, которые мы чаще всего не выбираем, можно и нужно трудиться над тем, чтобы в себе выработать навык чаще обращаться мысленно к Господу. В какой форме, каким образом? Любым. Можно, как нашли наиболее удобным святые подвижники, краткими словами Иисусовой молитвы. Даже преподобный Исихий Иерусалимский говорил, что без призывания Имени Господа невозможно очистить сердце. Призывания частого. Почему так? Потому, наверное, что наша рассеянность может пропустить много темнящих, пачкающих душу впечатлений, которые даже помимо желания способствуют ее загрязнению. Кроме того, сами мы, не защищенные обращением к Господу, можем не отразить вражьего нападения, которое бывает и как наплыв нечистых мыслей, представлений или желаний. Когда мы начинаем молиться, изнемогая под тяжестью всей нанесенной грязи, да если еще примешается к этому уныние или отупение… то молиться тяжело, молитва не облегчает сразу и не воодушевляет, как хотелось бы. Почему? Потому, что она – вынужденная, вымученная. Если же кто-то бдит над своей душой, не доверяя себе, старается чаще и чаще обращаться к Господу, то такому легче устоять. Если и обрушится на него поток всяких нечистых мыслей, то он знает, что это только вражье дело, только его достояние, и он будет просить и просить себе помощи и защиты. В глубине души он не согласится принять всю эту грязь за свою и не смутиться, а значит, легче от нее отмоется в смиренном сознании своего бессилия устоять без Господа.
«Батюшка говорил, – пишет в своих воспоминаниях Александра Ярмолович, – что нельзя в миру применять внешние формы монашеской жизни. Трудно совместить домашние работы с монастырскими правилами… человек тянется, тянется, не выдерживает, обрывается, и душа его начинает страдать».
Отец Алексий считал, что страдание допустимо только тогда, когда речь идет о покаянии, когда страдание становится плачем о грехах своих. Когда же жизнь требует усилий, заботы о ближних, постоянного внимания к ним, правила молитвенные не столько помогают душе (если условия внешней жизни не оставляют им времени и сил), сколько расстраивают. На это отец Алексий говорил: «Внутренняя духовная жизнь одинакова для всех. Можно жить монахиней в миру (по духу), но внешние правила монастырской жизни в миру немыслимы».
Понимание этого очень редко встречается у духовников. Чаще другое: «умри, но вычитай». И тогда вычитывание или превращается в такую немыслимую трескотню, от которой в душе одна боль (где там до понимания слов доходить, некогда!), или вовсе оставляется, опять же терзая душу. Теперь, когда внешние стены многих обителей разрушены, многие стремятся хранить внутреннее монашеское устроение. Для них очень важно знать, что не «правила» делают их иными в жизни, а отношение ко всему: к Богу, к ближним, к совести своей. Теперь не все руководители могут понимать положение так, как это мог отец Алексий, поэтому значение его советов не только не теряется со временем, но еще больше возрастает. Всеми мерами надо беречь силы души и здравую настроенность, чтобы можно было все делать как перед Богом и всех принимать ради Бога и для Бога. Молитве это не помешает, а если помешает словам молитвы, то памяти о Господе на всяком месте и при всяком деле – нет. Учиться этому, постоянно тренировать внимание, хранить собранность и уметь на все смотреть светло и доброжелательно важнее одного внешнего соблюдения правил благочестия с неизбежным (для одной лишь приличной внешности) внутренним недовольством, смущением, раздражением. Все внешнее не отменяется и не унижается, но регулируется условиями жизни. Внутренняя же работа над собой никогда ни от каких внешних условий не зависит. Ей первое место и о ней основная забота во всех случаях жизни.
В замечаниях диакона Владимира, обращавшегося к отцу Алексию, есть строки о том, что отец Алексий побуждал своих духовных чад к более частому Причащению. Он подчеркивал, что не для праведных, а именно для грешных установлено сие святое таинство. «Не говори, что ты недостоин, – учил он. – Если ты так будешь говорить, то никогда не будешь причащаться, потому что никогда не будешь достоин. Не мы созданы для Причастия, а Причастие для нас. Именно мы, грешные, недостойные, слабые более чем кто-либо нуждаемся в этом спасительном источнике».
Очень немногие именно так смотрят на эту спасающую благодатную помощь Таинства, как отец Алексий. Чаще говорят о недостоинстве. Говорят священники, читающие в своих молитвах такие слова: «никтоже достоин…». Говорят так, будто хотят заслонить собой вход желающим, обычно оправдывая такой взгляд нашей неподготовленностью. Конечно, кто из пришедших на исповедь станет доказывать свою готовность? Конечно, никто не скажет и священнику, которого, может быть, в первый раз видит, что тот не знает ни его жизни, ни потребности души, ни степени усердия, ни возможностей готовиться. В наших условиях, когда далеко не каждый священник может быть для кого-то духовным руководителем, не у всех есть возможность делать все, что положено, не все знают даже, до какого состояния душевного доводит современная жизнь, вспоминать о таком добром отношении к нам, немощным более, чем были современники отца Алексия, отрадно и утешительно. Конечно, делать по совести возможное надо, конечно, всегда помнить о своем недостоинстве надо, но и причащаться надо, сознавая великую нужду свою в спасительном этом Таинстве.
